Интервью Карло Карлея, режиссера фильма «Ромео и Джульетта» 2013г.

Интервью проводил Дебби Линн Элиас.

На фоне известных адаптаций самой знаменитой, пожалуй, пьесы Шекспира «Ромео и Джульетта», – а их на сегодняшний день более 150 – новая работа режиссера Карла Карлея отличается завидным мастерством. В своей блестящей, как кристалл Сваровски, картине Карлей воплощает все величие Шекспира и легендарную историю несчастной любви его героев.

В новой экранизации великолепие и пышность красок воздействуют на нас не только визуально, но и эмоционально. Ключевым является тот факт, что Карлей и сценарист Джулиан Феллоуз время действия передвинули на 100 лет вперед, и история теперь разворачивается не в Средневековье, как в других фильмах, а во времена Возрождения, что позволяет зрителю насладиться видом прекрасных зданий и цветовой палитрой мастеров эпохи Ренессанса. Благодаря такому сдвигу во времени и профессионализму оператора Дэвида Таттерсолла каждый кадр выгладит, как картинка, а работа Таттерсолла со светом и тенью просто потрясает.

Кинематографический размах истории (который и так ей присущ) достигается Карлеем при помощи визуального расширения пространства, исключающее то ощущение замкнутости, которое так часто ассоциируется с этой историей, и значительно усиливает ее красоту во многом благодаря лиричности текста, зрительному ряду и роскошной музыке, написанной Абелем Коженевским.

Мне посчастливилось взять это эксклюзивное интервью у Карла Карлея и поговорить с ним о создании творения, которое мгновенно стало моей любимой киноверсией пьесы «Ромео и Джульетта».

Карло, ваш фильм «Ромео и Джульетта» – один из самых замечательных, которые я когда-либо видел, и, несомненно, моя самая любимая экранизация истории Шекспира – а я, на самом деле, пересмотрел их все вплоть до немых короткометражек 1908 года (при всем моем уважении к Франко Дзеффирелли и его классической версии 1968 года).

Карлей: Благодарю Вас. О, да, это был фильм, сделанный в далеком 68-ом. На тот момент он был довольно-таки дерзким, хотя сегодня он, конечно, выглядит немного старомодным.

Один из самых важных моментов в вашей интерпретации «Ромео и Джульетты» – это то, что вы по-настоящему раскрыли и расширили фильм и саму историю. В нем нет того ощущения замкнутого пространства, которое мы так часто находим в других экранизациях и постановках пьесы. В нем чувствуется простор. Это достигается за счет выбора архитектуры и вашей организации съемок. И мне бросилась в глаза одна вещь – правда, я не знаю, обсуждали ли вы это с оператором Дэвидом Таттерсоллом во время визуального конструирования. Так вот, на протяжении всего фильма вашим героям часто приходится спускаться по лестнице, направляясь куда-либо. Единственный, кому действительно довелось подниматься по лестнице, так это Ромео. Символично. Вы планировали это с Дэвидом?

Карлей: На самом деле, нет. Это просто мой стиль работы. Все, что я до этого делал, получалось успешным. Я даже как-то раз снял фильм, который стал самым успешным мини-сериалом за всю историю итальянского телевидения. Сейчас он тоже идет в США. Фильм был о летчике, который почти всю свою жизнь провел в камере, за исключением посещения Церкви. И признаюсь, мне удалось сделать из этой истории экшен. Как я это сделал, не знаю. Наверно, благодаря его воспоминаниям, когда он в детстве убегал на кукурузных полях от гнавшегося за ним, как ему казалось, дьявола. Я всегда пытаюсь задать ритм, создать ощущение движения. Для меня жизнь не статична. Она есть постоянное движение.

На мой взгляд, одна из самых красивых любовных историй – это «Последний из могикан». Мне так нравится этот фильм, потому что он в некотором роде переосмыслен, ему придали современный характер (поскольку первоначальный замысел несколько устарел, как мне кажется). Когда я прочитал сценарий «Ромео и Джульетты», я подумал: «Отлично, здесь есть все, что нужно с точки зрения эмоций. Но как мне сделать нечто эффектное из него? Как мне сделать его визуально привлекательным и захватывающим для молодежи? Вы говорите молодым людям о «Ромео и Джульетте», и они сразу думают о чем-то очень скучном и безжизненном. Они даже не знают, что такое BBC Masterpiece Theatre (Цикл драматических телесериалов производства WGBH Boston. – Прим. переводчика), но они бы немедленно подумали о чем-то подобном. Для меня это было делом первостепенной важности: снять такой фильм, от которого люди могли бы получить удовольствие визуально и эмоционально.

Какие у вас были опасения касательно операторской работы? В качестве оператора вы выбрали Дэвида Таттерсолла, одного из лучших в своем деле.

Карлей: Он и есть один из лучших. Поскольку я знал, что мне придется снимать фильм в цифровом формате, я хотел обратиться к человеку опытному в этом деле. Последнюю часть трилогии «Звездных войн» начинали снимать на маленькие камеры Sony, но от прогресса никуда не деться. Дэвид работал в это время и способствовал постепенному внедрению цифрового кино. С технической точки зрения мне был нужен человек, понимающий, что мы делаем. А с художественной – такой человек, который был бы способен передать зрителю колорит эпохи Возрождения (так как события в нашем фильме разворачиваются именно в это время). В противном случае, без специального акцента на них теряется смысл этих картин, они присутствуют в кадре большую часть времени. Довольно странно, конечно, и наверно Вам будет смешно такое слышать, но фильм братьев Вачовски под названием «Спиди-гонщик» именно так захватил мое внимание. «О Боже, – сказал я себе, – я никогда не видел таких красок, таких живых, таких настоящих!». Конечно, «Спиди-гонщик» не имеет ничего общего с «Ромео и Джульеттой», однако, все-таки что-то было в этом фильме, что привлекло мое внимание и убедило меня в выборе Дэвида.

Работа со светом – принципиально важный элемент вашего фильма. Мне приходит на ум не так много фильмов (если вообще такие есть), в которых каждый отдельный кадр выглядит как фотография, так он прекрасен. Во время визуального планирования сцен перед съемками, занимались ли Вы с Дэвидом раскадровкой или у Вас был монтажный лист? Вы обсуждали этот момент? Кадровая синхронизация несет метафорический смысл для восприятия.

Карлей: Спасибо. Я думаю, все начинается с создания соответствующей атмосферы и светового решения. Мы хотели быть очень реалистичными в этом плане: использовать только те источники света, которые были доступны в ту эпоху. Мы не хотели ничего «притягивать за уши». Никаких фальсификаций. После того как вы создали такую атмосферу, вы создаете трехмерное пространство, в котором, при любой позиции камеры, можете передать суть этого периода. Здесь уже дело вашего вкуса и внимательности. Думаю, больше всего я люблю монтировать фильм. Я не обсуждаю монтаж с оператором. Мы обговариваем световые решения, но каждый кадр я обычно подбираю сам, потому что получаю от этого настоящее удовольствие! У меня очень хорошее ощущение пространства, поэтому я не позволил бы никому указывать, как монтировать мой собственный фильм.

И у вас получается это просто безупречно. Есть сцена, которая, несомненно, выделяется на фоне остальных. Это сцена с балконом. Вначале Ромео у вас выглядит таким маленьким на фоне живой изгороди, потом вы медленно перемещаете камеру, увеличиваете масштаб и – камера взлетает вверх. Свет только от факелов и луны на небе просто потрясает. Дух захватывает.

Карлей: Нам повезло найти красивые места. Иногда сама местность подсказывает тебе, если ты умеешь слушать. У мест есть голос, и они могут предложить тебе наилучший вариант. Это как если бы кто-то сказал Вам: «Снимай меня с левой стороны, потому что так я выгляжу лучше». То же самое и с местом съемок. Если вглядеться внимательнее, можно увидеть, с какого ракурса лучше снимать.

И Вы услышали эту подсказку! Кстати, о слухе. О музыке для вашего фильма. Что привело вас к Абелю Корженевски? Он написал для вас такую прекрасную музыку, соответствующую духу этой истории. Она словно самостоятельный персонаж фильма. И она действительно заполняет «время и пространство», задает ритм, что напоминает мне Бернарда Херрманна и Макса Штайнера. Абель создал нечто бессмертное, классическое.

Карлей: Одной из трудностей, с которыми я столкнулся, оказался текст. Какими бы замечательными ни были сценарий и диалоги, они, тем не менее, звучали на старый лад. Я чувствовал, что в музыке должно быть что-то еще, какой-то эмоциональный элемент, который бы разогревал каждую сцену таким образом, что диалоги (особенно самые важные) воспринимались бы зрителем совершенно на другом уровне, а именно – на чувственном, эмоциональном.

Думаю, Вы совершенно правы, сказав, что музыка присутствует в фильме как отдельный герой (как у Бернарда Херрманна), это и было моей идеей. Было бы большой ошибкой выбрать классическую музыку для фильма, время действия которого подразумевает еще и классическую речь. Мне кажется, Абель – один из таких гениальных композиторов (один из немногих, которые мне нравятся), способный сочинить нечто классическое и в то же время современное. Нечто вечное. Это как Филипп Гласс – современный композитор, пишущий классическую музыку, но она не звучит так строго классически.

Что было самым сложным в постановке этой версии «Ромео и Джульетты»? Фильм вышел очень оригинальным. Это настоящее кино.

Карлей: Не думаю, что было что-то очень сложное. Я не знаю, что значит «сложное», когда дело касается съемок фильма. В этот момент меня ничто не может испугать. Я довольно бесстрашный. Единственный для меня способ делать что-то – это делать хорошо. Если Вы попросите меня повесить картину, вот здесь я окажусь совершенно бесполезным. (смеется)

Единственно сложным может оказаться, например, такая ситуация (Боже упаси): я еду, и моя машина вдруг останавливается. Вы спросите: «Что случилось?» Я отвечу: « Не знаю, она просто остановилась». А Вы говорите «снимать фильмы»... Я хотел этим заниматься с 4-х лет, и это приносит мне огромное удовольствие. Здесь нет ничего непомерно сложного. Это всегда в радость. Всегда интересно находить решения, а не чесать в затылке и говорить: «О, это будет сложно». Это вовсе не сложно, а скорее увлекательно.

Однако, я думаю, сегодня, в нашем таком свободном мире, независимому кино самое сложное – это найти финансирование и убедить всех, что ты лучше других подходишь на эту работу, каким бы талантливым и влюбленным в свое дело ты ни был. Убедить, что нужна еще одна версия «Ромео и Джульетты», что есть зрители, жаждущие такое кино. Все необычайно умны в киноиндустрии. Все думают, что знают всё. А на самом деле, я считаю, если снять отличный фильм, который сможет захватить зрителей, то для него найдется место. Так что самое сложное – это найти деньги, убедить всех, что проект окупит затраты. Я очень рад, что компания Сваровски выступила в качестве нашего продюсера.

Это просто невероятно. Надя Сваровски – наш меценат из эпохи Ренессанса. (смеется)

Карлей: Я сам за многие годы внес большой вклад в казну Сваровски – это кристаллы и ювелирные украшения от таких дизайнеров, как Хайди Дайс, который пользуется только изделиями Сваровски. А также весь тот хрусталь и стекло, которые есть у моей мамы, тоже фирмы Сваровски, так что приятно видеть, что мои деньги потрачены не зря.
И, возможно, вы тоже в некотором смысле профинансировали мой фильм. И имеете право на его часть. (смеется)

Перевод: Елена Семенова

Копирование данного материала в любой форме запрещено. Ссылка на сайт приветствуется. По всем вопросам обращайтесь: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. или в личку «Вконтакте»