Франко Дзеффирелли - режиссер фильма
Энтони Хэвлок-Алан - продюсер фильма
Леонард Уайтинг - исполнитель роли Ромео
Оливия Хасси - исполнительница роли Джульетты
Нино Рота - композитор фильма
Мисс Мейфейр - компаньонка Оливии Хасси, уволенная.
Помощница режиссера

Пока Ромео и Джульетта спали наверху, Франко Джеффирелли коротал ночь на стене старого замка, сидя по-турецки и похлебывая бренди из бумажного стаканчика. Прямо за его спиной стена тянулась на 30 метров вниз и убегала в долину. А наверху, по склону горы, один над другим ютились маленькие домики. По другую сторону замковой стены находился укромный сад, в котором 400 лет назад семьи Боргезе наверняка проводили свои послеобеденные часы.

«Я долго искал место вроде этого», - рассказывает Дзеффирелли. – «Мы намеренно не хотели снимать сцену на балконе в павильоне. Нужно было что-то настоящее. За три месяца я обегал дюжину замков, и все без толку. Но однажды один мой знакомый, родившийся в Артене, после обеда завез меня сюда. И он был прав: на этот раз мы нашли то, что искали. В обстановке почти ничего не нужно было менять. Там уже был укромный сад для Ромео, и на него как раз выходил балкон Джульетты. И даже луна на небе всходила в нужном месте».

Замок буквально сливается с горой. Он находится в 20 км от Рима по дороге в Неаполь. Построен в 16 веке кардиналом Шипионе Боргезе и до сих пор принадлежит его потомкам; нынешний владелец замка Принц Валерио Боргезе отреставрировал его после обстрелов стран антигитлеровской коалиции во Вторую Мировую войну.

«Если бы не замок, я даже не знаю, как долго просуществовал бы город», - говорит Джеффирелли. – «Сюда приезжают в основном туристы. Но было время, когда Боргезы владели всей землей в округе».

Но сейчас ничего не видно, потому что время два часа ночи и долина окутана мраком. Можно только сидеть на стене и любоваться видом на город. На углу каждой улицы его освещают электрические лампы. Если бы замок вдруг исчез, Артена сползла бы в долину, и вы прочитали бы об этом в газете. Вот какие мысли приходят в 2 часа ночи в компании с бренди на замковой стене, пока ждешь восхода луны (которая просто необходима для сцены на балконе). В этом месте стена образует одну сторону городской площади. Напротив - обветшалый военный памятник. Имена погибших во вторую мировую войну еще можно прочитать, а вот имена сражавшихся в первую мировую уже, в основном, стерлись.

За памятником находится кафе, которое на этой неделе работает даже по ночам, а все благодаря господину Дзеффирелли и его съемочной группе, приехавшей из Рима. Во дворе мужчины режутся в карты с местными жителями и пьют вино. Обрывки их разговоров разносятся по всей площади, иногда слышны какие-то отдельные слова на итальянском. Сидишь и представляешь, как исчезнет замок: сначала вот эта стена медленно сползет в долину, потом площадь, памятник, кафе, картежники, а потом один за другим и дома с горы.

Помощница кинорежиссера появляется из-за угла и машет играющим в карты, потом зовет Дзеффирелли: «Можем начинать».

«Отлично», - отзывается Дзеффирелли и встает. Это последняя ночь, когда они снимают сцену на балконе «Ромео и Джульетты». Потом Дзеффирелли вернется в Чинечитта Студиос в Риме, чтобы взять под контроль монтаж своего второго фильма. К съемкам первого фильма - «Укрощение строптивой» с Ричардом Бертоном и Элизабет Тейлор в главных ролях - Дзеффирелли пришел после ряда успешных постановок пьесы Шекспира в Италии, Англии и Нью-Йорке. Но Бертоны всегда играют, как хотят, и поэтому на этот раз Дзеффирелли собрал молодых неизвестных актеров и мог полностью контролировать процесс съемок.

Чтобы с городской площади попасть в сад, нужно пройти несколько комнат замка, спуститься по лестнице и пройти галерею. Этой же дорогой шел и Дзеффирелли, следуя за электрическим кабелем, который тянулся от генераторов к лампам и остальному оборудованию оператора. Большинство комнат были пустыми и не освещались. Но одну превратили в так называемый командный пункт, который занимал Энтони Хэвлок-Алан, продюсер. Он сидел за длинным столом, пил Ват 69 (шотландский виски. – Прим. переводчика) и раздумывал над партией в шахматы. В углу работала секретарша, она вносила последние изменения в сценарий. Шестеро других ассистентов Дзеффирелли тоже отчаянно боролись со сном.

Дзеффирелли садится напротив Хэвлок-Алана и просит помощницу разбудить Леонарда Уайтинга. «Пусть Оливия поспит еще часик», - зевает он. – «Мне можно не спать всю ночь и губить собственное здоровье, это не так страшно; но детям надо бодро выглядеть даже в 3 утра. Так что будить их нужно перед самым началом съемок – чтобы побольше поспали».

Ему удалось найти своих Ромео и Джульетту, только прослушав еще 350 других претендентов в Лондоне. Зато теперь он утверждает, что это первые в его практике актеры, которые играют профессионально даже в столь юном возрасте. 17-летний Леонард Уайтинг сыграл Артфула Доджера в лондонском мюзикле «Оливер» и стал самым молодым актером в Английском национальном театре. А потом его нашел Дзеффирелли на роль Ромео. 15-летняя Оливия снималась с Ванессой Редгрейв в фильме «Расцвет мисс Джин Броди», когда ее прослушали на роль Джульетты.

«Раньше», - рассказывает Дзеффирелли, - «режиссерам всегда приходилось работать с Ромео и Джульеттами, которые были на 10-15 лет старше шекспировских персонажей. Чтобы это меньше бросалось в глаза, им приходилось «старить» и других героев. К примеру, леди Капулетти почти всегда изображали пожилой женщиной. Но это же просто безумие. В пьесе говорится, что Джульетте 13 и родилась она, когда леди Капулетти было тоже 13 или 14. Так что мать Джульетты - еще очень молодая женщина, которой нет и 30. А брат Лоренцо, который приходит на помощь влюбленным, по пьесе – крепкий мужчина лет 40, а не древний старик. На роль брата Лоренцо я взял Майло О'Ши после того, как увидел его в «Улиссе». По нему видно, что он близок к пониманию первой любви. А это как раз то, что нужно для его роли.

«Первая любовь...», - вздыхает обладатель роскошных усов Хэвлок-Алан, крупный англичанин в двубортном твидовом пиджаке. – «Мираж, виденье.... Кстати, ты видел лондонские газеты?» - спрашивает он Дзеффирелли.

«Нет, а что?»

«Мисс Мейфейр на первых страницах».

«Бедняжка», - качает головой Дзеффирелли. - «Мы увезли ее из Лондона, чтобы она присматривала за Оливией как компаньонка, а она продержалась всего 3 месяца».

«И сбежала обратно в Англию», - поддакивает Хэвелок-Алан. – «Ей было 75 и у нее были такие странные старомодные соображения о приличном поведении. Видишь ли, Оливии нужно было ложиться спать в 10:30 каждый день, даже в субботу. Но они плохо ладили. А теперь у нас новая компаньонка, женщина помоложе, которая утверждает, что хорошо справляется с Оливией.» Из темноты выплывает фигура Леонарда Уайтинга, он уже в костюме Ромео, но еще толком не проснулся и вовсю зевает.

«Мы прорепетируем сцену, где ты идешь по тропинке. Можем начинать в любое время», - говорит Дзеффирелли.

«Хорошо», - отвечает Леонард и берет газету. – «Мэйфейр сдается: У Ромео любовь с Джульеттой не только на экране», - читает он заголовок и тут же вспыхивает: «Что за бред!..»

«Но тише! Что за свет в окне мелькнул?» напевает Хэвлок-Алан, не отрывая взгляда от двери. Через мгновение оттуда появляется удивительной красоты девушка – это Оливия Хасси.

«Я не могла больше спать», - говорит она. – «Что тут у вас происходит?»

«Там брезжит свет», - вслед за Хэвлок-Аланом подхватывает Леонард. – «Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством», - и протягивает ей газету.

«Что это?»

«О милая, о жизнь моя, о радость! Стоит, сама не зная, кто она....» - продолжает Леонард в том же духе.

Оливия бросает газету на стол и наливает себе воды.

«Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь!» - подхватывает Хэвлок-Алан.

«Приступаем к работе», - встает Дзеффирелли и спускается по лестнице, и через галерею и выходит в сад. Плотники продолжают делать скрытые ступеньки для Ромео, чтобы ему проще было взобраться по дереву на балкон Джульетты.

Лысый мужчина небольшого роста появляется из-за деревьев. Это Нино Рота, композитор. Он пишет музыку для обоих фильмов Дзеффирелли. «Я так и предполагал, что найду тебя здесь», - обращается он к Дзеффирелли. – «Что ты думаешь об этом?...» - и начинает напевать какую-то мелодию. Режиссер одобрительно кивает. Позади них суетятся рабочие, «сажая» декоративные цветы и деревья.

Леонард и Оливия сидят на старой каменной скамье и перелистывают сценарий. «Когда играешь Шекспира», - начинает Леонард, - «есть один очень опасный момент: некоторые его строки настолько известны, что зритель знает об их существовании еще до момента их произнесения. Вот где нужно быть особенно осторожным: к примеру, фразу «Но тише! Что за свет в окне мелькнул?» мне надо произнести так, чтобы не потерять шекспировский дух».

«А у меня самая непростая строчка в пьесе», - понимающе кивает Оливия, - «это «Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!» - Она морщит свой хорошенький носик и продолжает: «И эту строчку мне надо преподнести так, чтобы она не звучала избито, не вызывала смеха у зрителя!»

Леонард тут же приходит на помощь и пробует сам: «Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!»

Помощница режиссера дает знак Леонарду начинать репетицию его сцены. Она была относительно легкой; нужно было лишь пройти через залитый лунным светом сад и остановиться под балконом Джульетты. Но все нужно было хорошо спланировать, потому что Дзеффирелли хотел снимать передвижной камерой и закончить моментом появления в кадре лица Ромео, среди деревьев и виноградной лозы.

Оливия, сидя на скамейке, продолжала: «Он просто замечательный. И вся эта шумиха о нашем якобы романе – пустая болтовня. Я бы назвала это симпатией. После того, как меня прослушали на роль Джульетты, Франко хотел посмотреть, как мы с Леонардом будем играть вместе. После сцены он подошел ко мне и спросил, понравился ли мне Леонард. Я ответила: «Конечно, понравился!» Думаю, именно этого он и хотел: чтобы нам с Леонардом было легко вместе. Ведь если в жизни Ромео и Джульетта не переносят друг друга, это будет заметно и на экране».

Если она не была тайно влюблена в Леонарда, на что тогда жаловалась мисс Мэйфейр?

«Мисс Мэйфейр просто выходила из себя», - продолжает Оливия. – «По субботам, например, я просила ложиться попозже, к полуночи, на что она закатывала глаза и взрывалась от возмущения. А теперь она выдумывает разные глупости и продает их прессе. Это начинает меня всерьез беспокоить. Что обо мне будут думать люди к тому времени, пока у мисс Мэйфейр не иссякнет фантазия?»

Ее зовут на балкон, и снова появляется Дзеффирелли. «Шекспир был бы доволен», - говорит он. – «Мы очень бережно обращаемся с текстом пьесы. Хотя, конечно, пришлось внести кое-какие изменения. К примеру, когда мы решили изобразить мать Джульетты молодой женщиной, пришлось ответить и на некоторые другие вопросы. Лорд Капулетти – пожилой человек, верно? А о Леди Капулетти ничего не слышно до самой смерти Тибальта. Хмм...

Потом она очень озлобилась на дочь. Она объясняет это тем, что их семьи враждуют. Но леди Капулетти, как мы знаем из ее знаменитой речи о страсти – очень чувственная натура. Я всегда думал, что она противится свадьбе из зависти: к юности своей дочери и чистоте и невинности ее любви к Ромео. Именно эту идею мы воплотили в сюжете».

Ассистент режиссера объявляет начало съемок сцены с балконом, и Дзеффирелли уходит той же дорогой, что и Ромео. Оливия уже на балконе в ночном платье, костюмерша приводит в порядок ее длинные черные волосы. Леонард занял позицию на своем дереве, на полпути к балкону. «Я взбираюсь на это чертово дерево целую неделю», - ворчит он. «Наконец-то сделали ступеньки».

«Но Ромео .....» - укоризненно начинает Оливия.

«В глазах у нас – не в сердце страсти пыл», - лукаво отвечает ей Леонард.

«Ну, будет вам», - примирительно говорит Дзеффирелли. – «Спускайся, Леонард».

Леонард покрепче берется за ствол, смотрит на Оливию, потом вниз на Дзеффирелли и заявляет: «Чума пади на оба ваших дома». И спускается. Дзеффирелли выходит за дверь и через минуту появляется на балконе с Оливией. На ней пиджак с Карнаби Стрит. Дзеффирелли обнимает ее за плечи, и они вместе идут по балкону.

«Смотри, о чем я говорю», - говорит он. – «Ты появляешься на балконе, спокойная и какая-то отстраненная ото всех, погруженная в собственные мысли. Ты разговариваешь сама с собой. Ты не возьмешь в толк, почему Ромео не может на тебе жениться (только из-за того, что он принадлежит «не той» семье) Ты разговариваешь спокойно, будто со своей куклой. «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». Ты, настолько погруженная в собственные размышления, поначалу даже не узнаешь мужской голос, зовущий тебя откуда-то снизу. А потом понимаешь, что это Ромео....»

Оливия кивает и плотнее натягивает пиджак. Оператор уже готов, и по сигналу Дзеффирелли зажигаются все лампы, создающие эффект лунного света. Дзеффирелли перелезает через балкон и по дереву спускается на землю в сад. Оливия снимает пиджак, костюмерша в последний раз укладывает ее волосы.

«Ну что, поехали?» - спрашивает Дзеффирелли. – «Мотор. Камера!»

Занавески в дверном проеме дрожат от легкого ветерка, и на балкон выходит Оливия. Ее волосы спускаются на плечи, как шелк. Лицо Леонарда медленно преображается: его уныние сменяется изумлением.

«Но тише! Что за свет в окне мелькнул?...»