Любимая опять меня зовет!
Речь милой серебром звучит в ночи,
Нежнейшею гармонией для слуха.

Ромео!

Милая!

Когда мне завтра
Прислать к тебе с утра?

Пришли в девятом.

Пришлю я. Двадцать лет до той минуты!
Забыла я, зачем тебя звала...

Позволь остаться мне, пока не вспомнишь.

Не стану вспоминать, чтоб ты остался;
Лишь буду помнить, как с тобой мне сладко.

А я останусь, чтоб ты все забыла,
И сам я все забуду, что не здесь.

Светает. Я б хотела, чтоб ушел ты
Не дальше птицы, что порой шалунья
На ниточке спускает полетать,
Как пленницу, закованную в цепи,
И вновь к себе за шелковинку тянет,
Ее к свободе от любви ревнуя.

Хотел бы я твоею птицей быть.

И я, мой милый, этого б хотела;
Но заласкала б до смерти тебя.
Прости, прости. Прощанье в час разлуки
Несет с собою столько сладкой муки,
Что до утра могла б прощаться я.

Спокойный сон очам твоим, мир - сердцу.
О, будь я сном и миром, чтобы тут
Найти подобный сладостный приют.
Теперь к отцу духовному, чтоб это
Все рассказать и попросить совета.
Уходит.

Входит брат Лоренцо с корзиной.

Рассвет уж улыбнулся сероокий,
Пятная светом облака востока.
Как пьяница, неверною стопой
С дороги дня, шатаясь, мрак ночной
Бежит от огненных колес Титана.
Пока не вышло солнце из тумана,
Чтоб жгучий взор веселье дню принес
И осушил ночную влагу рос,
Наполню всю корзину я, набрав
Цветов целебных, ядовитых трав.
Земля, природы мать, - ее ж могила:
Что породила, то и схоронила.
Припав к ее груди, мы целый ряд
Найдем рожденных ею разных чад.
Все - свойства превосходные хранят;
Различно каждый чем-нибудь богат.
Великие в себе благословенья
Таят цветы, и травы, и каменья.
Нет в мире самой гнусной из вещей,
Чтоб не могли найти мы пользы в ней.
Но лучшее возьмем мы вещество,
И, если только отвратим его
От верного его предназначенья, -
В нем будут лишь обман и обольщенья:
И добродетель стать пороком может,
Когда ее неправильно приложат.
Наоборот, деянием иным
Порок мы в добродетель обратим.
Вот так и в этом маленьком цветочке:
Яд и лекарство - в нежной оболочке;
Его понюхать - и прибудет сил,
Но стоит проглотить, чтоб он убил.
Вот так добро и зло между собой
И в людях, как в цветах, вступают в бой;
И если победить добро не сможет,
То скоро смерть, как червь, растенье сгложет.

Отец мой, добрый день!

Господь да будет
Благословен! Но кто же слух мой будит
Приветом нежным в ранний час такой?
О сын мой, должен быть гоним тоской
Тот, кто так рано расстается с ложем.
Мы, старики, спать от забот не можем.
Где сторожем забота - нету сна;
Но юность беззаботна и ясна,
Сон золотой ее лелеет ложе, -
И твой приход меня смущает. Что же?
Иль ты в беде? Иль можно угадать,
Что вовсе не ложился ты в кровать?

Ты прав. Мой отдых слаще был сегодня.

Ты с Розалиной был? О, власть господня!

Я - с Розалиной? Нет! Забыты мной
И это имя и весь бред былой.

Хвалю, мой сын. Но где ж ночной порою
Ты нынче был?

Я все тебе открою:
Я пировал всю ночь с врагом моим,
И невзначай - смертельно ранен им,
И ранил сам его, а исцеленья
Мы оба ждем от твоего уменья.
Как видишь, ненавидеть не могу -
Помочь прошу и моему врагу.

Ясней, мой сын! Играть не надо в прятки,
Чтобы в ответ не получить загадки.

Я буду ясен: сердцу дорога
Дочь Капулетти, нашего врага.
Мы с ней друг другу отдались всецело;
Все решено, и за тобою дело.
Отец, ты должен освятить наш брак,
Навек связать нас. Где, когда и как
Мы встретились, друг друга полюбили -
Тебе дорогой рассказать успею.
Но об одном молю тебя, отец, -
Сегодня ж возложи на нас венец.

Святой Франциск! Какое превращенье!
А твой предмет любви и восхищенья,
А Розалина! Ты ее забыл?
В глазах у вас - не в сердце страсти пыл.
Из-за нее какие слез потоки
На бледные твои струились щеки!
Воды извел соленой сколько ты,
Чтобы любви прибавить остроты?
Еще кругом от вздохов все в тумане,
Еще я слышу скорбь твоих стенаний;
Я вижу - на щеке твоей блестит
След от былой слезы, еще не смыт.
Но это ведь был ты, и вся причина
Твоей тоски была ведь Розалина!
Так измениться! Где ж былая страсть?
Нет, женщине простительней упасть,
Когда так мало силы у мужчины.

Но ты ж сердился из-за Розалины,
Бранил меня, что я ее любил.

Не за любовь, мой сын, - за глупый пыл.

Убить любовь найти велел мне силы.

Но не за тем, чтоб из ее могилы
Любовь иную к жизни вызвать вновь.

О, не сердись, теперь моя любовь
За чувство чувством платит мне сердечно -
Не то, что та.

Та видела, конечно,
Что вызубрил любовь ты наизусть,
Не зная букв. Но, юный флюгер, пусть
Все будет так; пойдем теперь со мною.
Все, что возможно, я для вас устрою:
От этого союза - счастья жду,
В любовь он может превратить вражду.

Идем же, я горю от нетерпенья.

Будь мудр: тем, кто спешит, грозит паденье.
Уходят.

Входят Бенволио и Меркуцио.

Куда ж, черт побери, Ромео делся?
Он так и не был дома?

Нет, я с его слугою говорил.

Все это из-за бледной Розалины;
Его жестокосердная девчонка
Так мучает, что он с ума сойдет.

Ему Тибальт, племянник Капулетти,
Прислал какую-ту записку на дом.

Клянусь душою, вызов!

Наш друг ответить на него сумеет.

Любой грамотный человек сумеет ответить на письмо.

Нет, он ответит писавшему письмо, показав, как он поступает, когда на
него наступают.

О бедный Ромео, он и так уж убит: насмерть поражен черными глазами
белолицой девчонки. Любовная песенка попала ему прямо в ухо. Стрела слепого
мальчишки угодила в самую середку его сердца. Как же ему теперь справиться с
Тибальтом?

Да что особенного представляет собой этот Тибальт?

Он почище кошачьего царя Тиберта. Настоящий мастер всяких церемоний!
Фехтует он - вот как ты песенку поешь: соблюдает такт, время и дистанцию;
даст тебе минутку передохнуть - раз, два и на третий ты готов. Он настоящий
губитель шелковых пуговиц, дуэлянт, дуэлянт; дворянин с ног до головы,
знаток. первых и вторых поводов к дуэли. Ах, бессмертное passado! punto
revesso! haiИтальянские фехтовальные термины...

Что это такое?

Чума на всех этих сюсюкающих, жеманных, нелепых ломак, настройщиков
речи на новый лад! "Клянусь Иисусом, весьма хороший клинок! Весьма высокий
мужчина! Весьма прелестная шлюха!" Ну не ужасно ли, сударь мой, что нас так
одолели эти иностранные мухи, эти заграничные модники, эти pardonnez-moi
с фр. Извините меня, которые так любят новые манеры, что не могут даже